Зачем нужен Анонимный постинг

Сегодня день какой-то был плохой… Прошу извинить за невольные ассоциации

Ответ на пост

Нет, я понимаю, что часть особенно прямолинейных граждан отвергают страх и общественное мнение. И существование граждан с тонкой душевной организацией. Это, конечно, недоработка руководящих органов, что в нашем обществе существуют такие пугливые и нервные дегенераты. Но ничего не поедлаешь: уж что есть, то есть. Такое явление существует во весь рост.

Даже кошки бывают разные, а люди-то что ж… Тем более люди всякие существуют. И надо это обстоятельство, безусловно, учитывать.

Может, к примеру, некоторые граждане пугаются собственных мыслей и тем более опасаются, что их кто-то осудит. Допустим, не все такие прямолинейные, как Варп, которые ничего не боятся и вообще — честные до тошноты. Может, конечно, таких и немного совсем.

Но наш мир прекрасен разнообразием. Может, это совсем неинтересно, когда кто-то, допустим, пишет: «А я вот такую картину нарисовал. И мне дали стопицот денег за неё». А ему отвечает другой такой же, одинаковый то есть: «И я, представляете, нарисовал точно такую же картину. И тоже, допустим, за двадцать четыре минуты. И мне тоже дали стопицот денег. Вчера только». И всё, говорить больше не о чем. Вам же покажется невероятным такое? И даже где-то неприятным. Потому как хочется же чего-то другого, разнообразного. Хочется выделится и вообще показать свою красоту и хорошесть. А тут такое — одинаковое.

То есть люди должны быть разными, тогда всем станет интересно. И тут равные права на существование и у храбрых, и у прямолинейных, и у пугливых, и у сбившихся с пути. И даже у немножко двинутых есть право быть не такими, как основной процент граждан.

Я не спорю, может, бывают и такие разнообразные граждане, что хочется их пиздить учить до кровавых соплей. Но это лично мне, к примеру. А для другого, может, это самый наилучший друг и вообще — брат.

Но, однако, существуют и вполне благополучные в целом граждане, которые, допустим, не уверены в своих профессиональных или других ориентациях. Может, человек на картах в качестве послетрудового расслабления гадает. Но, однако, не полностью уверен в правомерности таких действий. И вот он желает спросить у общественности, не наносят ли вред общественности и вообще — правопорядку такие его способы расслабляться. И хочет узнать это без потери для собственной душевной и социальной позиции. То есть, чтоб никто не знал. И, что характерно, хочет спросить не у кого попало, а у тех, кому он доверяет на 63 процента. Потому что, есть же и те, кому он не доверяет. Но, опять же, сомневается — прав ли он в своём необоснованном недоверии? Тут анонимность просто необходима: почитает такой не совсем уверенный в себе гражданин ответы и от тех, кому доверяет, и от тех, кого считает балаболом. И даже от совсем незнакомых граждан. И сделает какие-то свои выводы, выдохнет, и примет решение. Не обязательно то, какое ему насоветовали. Но человек сможет утвердиться в своём мнении. Это ему поможет. Мы же не против помочь человеку в его благородном порыве?

Или вот, допустим, человек весит сто двадцать, или нет — сто двадцать три с половиной килограмма. И он, допустим, стыдится своего веса. Кто-то, безусловно, плюёт на такие мелочи, как общественные мнения. Но, я там выше говорила — мир прекрасен разнообразием. И все не обязаны быть такими, как рекламная картинка кабинета экстренной психологической помощи в зубоврачебной клинике. Люди, бывает, и стесняются, знаете ли. И вот человек, допустим, собрался изменить свои неинтересные параметры и стать стройным и здоровым. А спросить стесняется. Потому как боится осуждения и не хочет, чтоб эти лишние три с половиной килограмма как-то влияли на его имидж и вообще — отношения с окружающими.

Или вот я. Есть меня профессия, которая, прямо скажем, полное позорище с точки зрения большинства населения конкретно нашей страны. Нет, где-то эта профессия, может и ничего ещё, а у нас всё вот так. Негативно. Не готов ещё народ однозначно признать эту профессию нужной.

И вот я. Это сейчас я уже и на морду не та, и кондиции не те, и волосы повылезали, и вообще — бапка. А когда-то была ого-го. И вполне соответствовала означенной профессии. Но, опять же — стыдно сказать в приличном обществе. А опыту — море. Как делится ценным опытом с общественностью, не испытывая стыда и раскаяния? Потому что — вдруг кому надо? Всяко бывает, не только Гегелем и рукоделием живёт среднестатистический гражданин. Бывают же у кого-то и отклонения.

Конечно, бывают и такие пугливые, которые и анонимно застремаются признаться в непопулярном извращении. Это как есть же такие, которые даже в пустой комнате не решатся выругаться матом. Такие вообще ничего и никому не напишут. Такие граждане — это статистическая погрешность.

А остальным будет очень даже удобно выражать свои сложные и спорные мысли.

Такое моё анонимное в каком-то смысле мнение.

Война

Из жизни советского ребёнка

Мы в нашем детстве играли в войну постоянно. Ну, вот такое было тревожное детство.

То есть, конечно, особенно оно тревожным не было. Счастливое было детство, мирное. Но в войну играли исправно. Начиная лет с четырёх. А как тут не играть? Если книжки — о войне, если дедушки и бабушки, а то и родители войну ещё помнят, и вообще — империализм заедает. Тут кто угодно за оружие возьмётся.

У кого какое было оружие — за то и брались. В подвале мастерили самострелы, во дворе — рогатки, на карьере — луки и стрелы. Рогатки и прочие реальные орудия поражения на войну на брали — технику безопасности сообщали. Понимать надо — это игра! Вот, к примеру, если реальный вражина объявится — тогда да, тогда сколько угодно.

На войну брали винтовки и пистолеты. С пистонами, чтоб громко и однозначно. Слышал выстрел, крикнули, что тебя видно — умри на месте. Правда, особо умные пытались доказать, что им попали в руку, а не в лоб. Поэтому они живы и могут стрелять ещё какое-то время. Таких житрожопых обычно не очень любили и отправляли в тыл — за пистонами. Это в лучшем случае. А так вообще могли и на месте пристрелить за пререкания со старшим офицером. У нас все были офицерами, но один был старший. У кого автомат был — тот и старший. Или кто мог в глаз немотивированно зарядить — мог какое-то непродолжительное время побыть старшим. Пока не пристрелят. На таких на первых охотились.

Вот воюем. Одна армия, допустим, уходит на позиции на пруд. Вторая честно ждёт минут десять, потом идёт отстреливать первую.

А на пруду много мест, где можно спрятаться: и в траве, и за холмом, и в огороде у крайнего дома. В воду лучше не лезть — там пиявок много. Да и грязная. А вот на старые ивы (или ракиты, чёрт их разберёт) залезали только в путь. И сидели там в листве над водой — ждали неприятеля. Сидеть было не особо удобно, но относительно безопасно: если кто и свалится — сразу в мутную воду с пиявками. Да, с пиявками, но зато ничего не сломаешь

Вот я как-то на такое дерево залезла. Вот идёт неприятель, прямо подо мной идёт — теперь можно стрелять! Только я собралась поудобней перехватить свой левольверт, как он шлёп — и упал в воду.

Не просто упал. А привлёк внимание неприятеля, и пристрелили уже меня.

Пришлось удалиться подальше с поля боя, чтоб не мешаться во время боевых действий.

Удалилась. Сижу под забором какого-то огорода на корнях гигантской ракиты. Крыжовник, что растёт у забора, уже ободран и съеден, украдена даже одна морковка… Больше делать решительно нечего.

Скучаю. Ковыряю пальцем корни ракиты и грущу о потерянном оружии. Нет, я, конечно, попыталась его достать, пошарила в мутной вроде рукой, но ничего не нащупала. Страх пиявок пересилил: поиски пришлось прекратить.

Сижу, ковыряю корни. Смотрю — в мусоре полосочка странная виднеется. Металл вроде как…

Выковырнула. Немного почистила. Вроде бы похоже на очень грязную монету, но размер уж очень большой. Неужели целый рубль?!

Почистила ещё, поплевала и протёрла травой: вроде и не рубль, а какая-то тёмная монета.

Монету я никому не показала и спрятала в карман. Дома снова как могла и чем могла чистила: тёрла её и пастой Гойя, и зубной щёткой, и мылом, и зубным порошком. И вот стало видно, что на ней написано и нарисовано: двуглавый орёл, вензеля и слово «копеек». И дата; 1789 год. 5 настоящих Екатерининских копеек!

Монета хранилась в коробочке вместе с патроном от калаша, огромной кнопкой и армейским комсомольским значком на винте. Хранилась долго, лет 45.

А потом оказалось, что это охрененный подарок кому-то там. Кто разные старинные монеты собирает. Или, допустим, коллекционирует. Это у серьёзного коллекционера 5 копеек этого года не особо ценятся. А для обычного человека — раритет.

А мне жалко, что ли? Подарила.

Калитка

(Снова про альтернативные орудия агрессии)

Так-то я человек мирный. Пока меня не загонят в угол.

Почему-то люди думают, что если человек вежлив — можно ему хамить, посылать далеко и вообще — скакать на его костях.

Оно может и можно.

Но я считаю, что это нехорошо.

Жили мы одно время у свекрови. А у неё, что характерно, был не только непутёвый сын, но и непутёвая дочь. Допустим, Света ей наименование.

Дочь жила и спивалась в Москве: там маминого присмотра нет, можно гулять на все деньги. Менять мужиков и уровень благосостояния.

Вот с благосостоянием не задалось: наступил момент, когда ни работы, ни жилья… И хахаль предложил ей отправляться на фиг. Ну, то есть не совсем хахаль. Евоная мамаша, она была неизвестно какая женщина, история такой информации не сохранила. А только ей надоели ежедневные пьянки, и она выставила невестку вон.

А невестка что? Пришлось вернуться к своей мамаша, моей свекрови то есть.

Приехала. Пить тут не на что — мать денег не даёт, в долг в деревне тоже никто не даст. Ходить Света трезвая и злая.

Так какое-то время живём, не мирно, но хоть драк нет.

И тут приезжает Светкин хахаль. И так удачно приехал, сволочь, когда свекровь в больницу легла. Я, значит, на работе. А мужа тогда тоже дома не было — он делал вид, что ищет работу.

И вот они одни в доме. Пьют и свинячат. Я тоже в доме, но вечером. А днём они пьют одни.

Я, конечно, была не рада. Во-первых, у меня ребёнок лет четырёх, и подобные агрессивные личности меня не вдохновляли. А во-вторых, свекровь категорически наказала Светкиного хахаля в дом не пускать. Потому как опасалась за сохранность имущества. И в целом дома.

— Ещё спалят, ироды, — говорила она, — по пьяни. Так никакого имущества не напасёшься.

И вот говорю я хахалю очень вежливо:

— Простите, говорю, гражданин Светкин знакомый, но вас не велено пускать. Извольте собрать манатки и отбыть по месту прописки. Немедленно.

Светкин хахаль, конечно, не согласился. И началось: и кто ты такая, и ты здесь никто, да я тебе… и дальше — мать-перемать с деепричастиями и предлогами.

Сама Светка тоже отказалась лишаться какого-никакого, а мужика. В общем, никто никуда не уехал. Потом они до ночи пили и орали песни. Мой малолетний ребёнок пугался и отказывался спать.

Кровопролитие как вариант решения вопроса я сразу отвергла — в доме маленький ребёнок, ломать его психику я пока не предполагала.

А решать проблему надо. Опять же свекровь… Баба хоть и вредная, но уничтожения собственности не заслужила.

Надо, думаю, дождаться утра, отвести ребёнка в детский сад — и решать проблему доступным образом.

Вот утро. Эти двое ещё спят.

Я пошла на кухню, уничтожила запас спиртного и стала ждать.

Хорошо, проснулись. Ищут чем бы опохмелиться. А нечем. На меня не обращают внимания. Типа — заткнулась и хорошо. Поставили тварь на место. Теперь бы принять. Но нечего…

А я жду.

И вот они спорят, кому идти за клинским (но, конечно, за чем угодно, лишь бы с градусом и подешевле). Светка высказала здравую идею: пока хахаль ходит за горючим, она, хозяйка то есть, сгоношит что пожрать. На том и порешили.

И вот возвращается этот хахаль из магазина с пакетом. Я выхожу к калитке и жду.

А калитка, надо сказать, не маленькая: мне по переносицу. И Светкиному хахалю тоже по переносицу. То есть до щеколды через верх ему сложно достать.

Стою у калитки, как гвардеец в Вестминстерском аббатстве. Вот клиент подходит и требует отворить врата.

— Нет, — отвечаю.

Клиент слегка растерялся, но быстро вспомнил, что вчера он заткнул меня матом и угрозами. И завёл ту же пластинку:

— Быстро давай открывай, да я тебя урою… — и много других интересных слов.

Я стою молча и жду.

Хахаль понимает, что слов недостаточно и тянет руку к щеколде.

— Отойди, — честно предупреждаю я.

Не внял. Пытается дотянуться до моей морды на предмет выполнить угрозу и повредит мою фотокарточку.

Я рукой сдвигаю щеколду и со всей дури бью ногой по калитке.

Калитка, натурально, бьётся об обличье противника, и противник, как стоял, пластом валится на землю.

Лежит, косит глазом. Из носа течёт струйка крови. Но лежит тихо, как будто к гробу примеряется.

Я подёргала калиткой, отодвинула ноги Светкиного хахаля, вышла и наклонилась над ним.

— Ещё раз попробуешь — убью, — шёпотом говорю и возвращаюсь во двор, плотно прикрываю калитку.

Из дома выскакивает Светка и начинает причитать про невинно убиенного сожителя. Сожитель молчит и вставать не пытается.

Я прослушала Светкино выступление и посоветовала присоединиться к нему там, за забором. Тем более — всё горючее у него, вон в пакете, я не претендую. Да, закуску тоже можно забрать. Нет, без кастрюли.

Светка ещё попричитала, но потом вынесла хахалю покушать. И он отбыл по месту прописки.

Свекрови Светка не стала рассказывать о нашем небольшом недоразумении. Сразу после отъезда кавалера отдраила дом, и впоследствии вела себя образцово.

Надо сказать, что больше никаких кавалеров не приезжало. То ли закончились. То ли жить оне в деревне не желали. Тут я затрудняюсь определить

Странные люди 29. Случай на свадьбе

Это всё чистая правда!

Что вы знаете о неловких ситуациях?

Я, если честно, мало знаю. Как человек пугливый и стеснительный, всегда стараюсь избежать, так сказать, ситуаций. Чтоб потом не дай бог кто. Или кому. Опасаюсь, в
общем.

Но, конечно, ситуации случаются. Сколько ни осторожничай — а окружающее население может подложить свинью.

Иногда особо важную свинью. Или по особо важным делам, как-то так. Извините, если кто из таких.

Теперь уже можно об этом говорить. Много лет прошло, и дискредитацию органов мне приписать сложно.

В общем, подруга пригласила меня на свадьбу. И велела быть свидетельницей. Подружкой невесты то есть. Ну, вы знаете: причёска, ногти, глаз замазан тушью, и, конечно, свидетель. В качестве кавалера на два вечера.

Причёска ничего так получилась, прочная: если сдвинулась с центра головы — можно поправить одним движением. Хоть головы, хоть руки: там же бетон. Из лака, волос и стараний парикмахера. С глазом тоже очень хорошо получилось: глаз и без того навыкате, так что лёгкой покраски оказалось достаточно, чтоб глаз выделялся на плоскости лица.

А вот свидетель был куда загадочней: мне про него сказали, что он нормальный и будет меня защищать. Очень в этот момент хотелось поинтересоваться — от кого? И не стоит ли в целях безопасности заболеть и пропустить мероприятие?

Но, конечно, не пропустила. Пошла свидетелем. Вот жених, вот невеста, вот — свидетель на два вечера. На первый взгляд ничего так мужчинка — ростом с меня, крепенький. Опять же — белобрысый, что определённо внушает доверие. В рубашке и галстуке — все как положено.

Хорошо. Начали праздновать. Фотографироваться и вообще — отдыхать. Этот свидетель оказался как будто стеснительным: меня не замечал, со мной почти не разговаривал, но и не шарахался, как от чумной. Уже хорошо.

Празднуем дальше. Приехали по месту банкета: в частный сектор южного города. Тут жила мама жениха, тут жених родился и обзавёлся друзьями. В том числе вот этим робким свидетелем. Но, однако, вокруг много и вовсе не робких граждан. И когда начались танцы, я поняла, что перманент и выпуклый глаз вкупе с нарядным платьем привлекают этих мутных личностей. А алкоголь внутри организмов делал эти самые организмы особо активными: они толклись рядом, пытались обнять, поцеловать и вообще — утащить в тёмный угол.

Я, конечно, сопротивлялась аккуратно, чтоб, значит, не раздражать озабоченных граждан. Свидетель вяло плясал тут же, внимания на инсинуации местной фауны особо не обращал. Так, иногда поглядывал и усмехался.

Мне это показалось обидным: как ни крути, а мне обещали защиту и ограждение от всяческих неприятностей. А он вон — и не думает ограждать. Смешно ему. Я решила, что мне безопасней будет всё-таки за столом, с невестой и женихом. И с остальными более-менее спокойными гостями.

И нет бы уйти молча! Так нет — взыграла обида:

— Ну раз такое
дело, — говорю я, — раз меня никто не собирается ограждать, раз все тут такие
пугливые — я отсюда удаляюсь. Раз вам боязно защитить даму — то и пляшите тут с
этими агрессорами, и обнимайтесь с ними — раз они вам так нравятся!

И пошлёпала в соседнее помещение, где были накрыты столы.

Иду и слышу — кто-то с рёвом за спиной топочет. Думаю, может, что-то случилось? Может, думаю, драма на улице и человек бежит рассказать всем? Оглядываюсь… А это за мной несётся «защитник»! В общем, тот самый робкий мужчинка. А теперь он был вовсе не робкий: морда красная, перекошена, кулаком размахивает, орёт громко и не совсем понятно. Видно, что человек разволновался. К тому же очень нетрезвый человек. Язык немного заплетается. Но передвигается мужчина бодро. Бодро, а главное — за мной.

Я, конечно, несколько растерялась вначале. Но, вы понимаете, мужик под градусом, опять же крепкий, и кулаки… Я решила, что если его не остановить — он меня, натурально, побьёт. А то и вовсе того… Омрачать всеобщее веселье своим незапланированным трупом мне показалось неуместным. Я была вынуждена принять меры: схватила двумя руками первый попавшийся предмет мебели и обрушила на потенциального убийцу.

Предметом оказался сервант.

Небольшой такой, всего метр пятьдесят высотой. И это на ножках. Это был раритет семидесятых годов прошлого века. Сервант небольшой и лёгкий. Упал аккурат на преследователя. Преследователь хоть и потерял берега по неизвестной причине, сервантом был решительно остановлен. Знаете ли, даже если ты нервная личность — поток стратегического запаса семейного хрусталя и фарфора несколько отрезвляет. И даже кое-где мешает передвигаться. Особенно если сверху — сервант.
Свадьба, конечно, несколько замялась, но, впрочем, ненадолго: какая свадьба без драки? А раз драка закончилась — чего тут и спорить-то: наливай.

Налили. Выпили. Прибрали сервант на место, битые раритеты — вынесли вон.

Сидим, радуемся новой ячейке общества.

И вот когда все успокоились, правда-то и открылась.

Робкий свидетель оказался следователем по особо важным делам, то есть исключительно серьёзный человек. Ему и доверили охранять ветреную подружку невесты — меня то есть. Случись чего, не приведи господи (дамочка на язык несдержанная), чтоб, значит, никто не обиделся, и ничего не случилось. Контингент, то есть, предполагалось сдерживать в их всяческих агрессивных порывах.

Но контингент-то в основном местный, кто такой этот самый свидетель — знают. А может, и встречались непосредственно у него на работе, непосредственно по убойным делам, тут мне неизвестно. А только все вели себя предельно осторожно, чтоб не дай бог этот робкий на вид важняк не осерчал.

А с другой стороны — он мне даже не улыбался и вообще — игнорировал. И контингент решил приударить за ветреной подружкой невесты.

А потом я совершила ошибку — прилюдно объявила, что защитник из него никакой, а может даже и пугливый. И ушла. И этот «защитник»-неудачник бросился за мной чтобы:

— во-первых, указать, что он не из пугливых;

— во-вторых, чтоб вернуть меня на танцпол для продолжения увеселений.

А поскольку алкоголь несколько затруднил вербальную коммуникацию — погоня вышла устрашающей. И привела к недоразумению.

Впрочем, как сказала хозяйка дома, хрусталя там было всего ничего — всё уже на столе. А фарфор на кухне — приготовлен для чаепития. Пострадали сущие мелочи и стекло в серванте. Важняк не пострадал. Что характерно.

Все сделали выводы, обещали перевоспитаться.

Впрочем, на второй день очень нетрезвый важняк снова гонялся за мной и обещал набить морду. Уж и не помню за что. Может-таки выводы я сделала неправильные и снова обидела человека. Тут уж не могу сказать.

А так как сервантов не напасёшься — я скрылась от представителя органов в переулке и уехала домой. Догуливали без меня.

И знаете, так получилось, что больше на свадьбах я не гуляла. Вроде бы.

Зато и не прибил никто.