Странные люди 4. Тётки в транспорте.

Взгляд с другой стороны

Не подумайте плохого, я сама тётка.

Дело было несколько лет назад. И тогда, конечно, мне хотелось думать, что я не тётка. Что я вполне. И ещё не внушаю желания уступить мне место. Меня даже несколько коробили попытки уступить мне место. И потом, я действительно считала, что раз сейчас у меня работа сидячая, а у кого-то стоячая — то вот и пусть сидят. Может, они вообще в пять утра встали. Пусть ещё и спят.

Пока не рассказала одному молодому знакомому, какие у нас хорошие молодые люди.

Вот, говорю я ему. Вот я захожу в маршрутку, и, между прочим даже без сумки. А вот сидит такой же, как ты. Но, по всему видно, измучен. Синяки под глазами, взгляд «отстаньте от меня» и всё такое. А тут я вваливаюсь в узкое пространство и оказываюсь аккурат около него. Он подскакивает, дескать, вот вам, старая тётя, место. Типа, садитесь и не делайте попыток преставиться на глазах пассажирской публики.

Я гордо отказываюсь словами «сидите-сидите, я постою, у меня и багажа нет». Парнишечка, конечно, сел обратно, потому что других персонажей с острой потребностью посидеть вокруг не наблюдается. Но выглядит он по-прежнему — не очень. И даже как-то нервно.

Вот говорю я это своему молодому знакомому. А он за меня не рад. И даже наоборот, возмущен:

— Вот и уступай, — говорит, — вам после этого место. Человеку, — говорит — может, неудобно стало после отказа. Человек, может, дураком себя чувствовал. И скажите спасибо, уважаемая престарелая знакомая, что не послал вас далеко за такие выкрутасы. А что потом этот человек не будет уступать другим престарелым, у которых, может, пять сумок будет в наличии, вы не подумали?

Примерно в таком русле он мне объяснил, что я обмишурилась. А вовсе и не молодец.

Так и сказал:

— В другой раз уступят — извольте приземлиться на означенное место, даже если бедро скрипит и колено не сгибается. Извольте, — говорит, — изловчиться и сесть. И не смущать ответственных граждан своими подлыми отказами.

Так и сказал. Я теперь, честно скажу, не осмеливаюсь отказываться. Не то чтобы запугал меня представитель молодежи, а мне жалко ставить людей в неловкое положение. Тем более, если они встали в пять утра.

Тетки в транспорте. Реальная история

Я про странных тёток. Они не совсем странные, они охуевшие. Но тем не менее.

Ситуация: обед. Народу в огромном автобусе полторы калеки. Такой себе контингент, потенциально скандальный: мужик с рюкзаком, пара дам с недовольным лицом (как у директора школы при виде заявления об уходе от педагога), ещё женщина моих лет и я. Ещё наблюдались пара стильных особ неизвестного пола и мальчик лет двенадцати. Мальчик как раз обыкновенный. Простой такой мальчик с огромным портфелем, второй обувью и пирожком в пакете. Сидим. Едем.

Я сижу в конце салона, на возвышении, мне видна вся поляна. А мальчик сидит внизу, около дверей. И не подозревает.

На остановке, конечно, открываются двери, граждане входят и спокойно идут на свободные места.

Все, кроме тетки с сумкой из… Не знаю из чего, в 90-е у всех такие были, клетчатые из мешка от сахарного песка.

Сумка, конечно, набита. Но и мест свободных достаточно. С краю особенно много таких мест.

И вот эта тетка прямой наводкой к ближайшему сидению. А там мальчик с пирожком.

— Встал бы, видишь же… — тётка недвусмысленно тряхнула сумкой. То есть сумка не такая и тяжёлая?

Мальчик отвлекся от пирожка, посмотрел на тетю. Потом на пустое сидение перед ним. Потом на тётю.

— Вставай! — тётка подтолкнула мальчика сумкой.

Тут мальчик, конечно, растерялся. Я бы тоже растерялась: зачем какая-то особа требует встать? Мест же свободных и тут, и вон там, и везде достаточно. Но нет. Тётке надо тут!

Мальчик растерян, заметьте — не послал бабушку, хороший мальчик. Он собрался вставать и начал собирать свои вещи, прятать пирожок в пакете. Тут вмешалась одна из пассажирок с недовольным лицом:

— Вот же место есть, что вы ребенка сгоняете!

Назревал скандал. Сумчатая тётка снова тряхнула сумкой и приготовилась дать отпор.

Двое неопределенного пола вскочили с мест неподалеку:

— Вот, — говорят они, — вот тут и вам, и вашей многоуважаемой сумке места достаточно. И идти недалеко — метр.

Тётка осуждающе на них посмотрела и пояснила:

— А чего он обнаглел? Я всегда тут сижу, тут мне нравится… Дверь тут!

Суровая пассажирка, похожая на директрису, собралась было достойно ответить, но мальчик уже собрал свои вещички и убежал вглубь салона. Тётка с сумкой угнездилась и ещё минуты две переругивалась с суровой почти директрисой.

Как говорится, уважайте старость.

PS. Вот прямо минуту назад зашла я в автобус. Протягиваю руку к валидатору… Видимо, слишком медленно протягивала: в автобус влетает ещё более престарелая бабка, мгновенно прикладывает карту и бежит искать место (я, тормоз, так и осталась стоять с протянутой рукой… И с глупой улыбкой: то ли обматерить бабу, то ли посмеяться. Решила просто написать).

Это ещё не всё. И вот нашла эта бабка (с немаленькой сумкой, кстати) пустое место. Ещё бы не найти — конечная, обед, зашли ровно восемь человек (да, я часто в обед прусь в общественный транспорт). Через пятнадцать секунд бабка в окно видит троллейбус, требует открыть ей двери и вылетает из автобуса навстречу другому транспортному средству. А вы говорите, молодежь…

ПРО ПЛАВАНИЕ - 1

Родитель мой был заядлый рыбак. А маме тоже хотелось отдыха от детей. Поэтому меня отправляли в палатку на реку на две-три недели. А брат ночевал на выходных. Брат был старше и особенных хлопот матери не доставлял.

Тут, на речке, и началось обучение плаванию.

Мне было шесть или около того. И я старательно тонула в ледяной воде в семь утра каждый день. Несмотря на течение. Отец хмурился, но от задуманного не отступал. Так продолжалось с неделю.

Потом до отца дошло, что я уже половину дела сделала — легла на дно. Дело за малым: научиться задерживать дыхание, а как шевелить руками-ногами, я уже усвоила.

Пару дней ушло на то, чтоб научить меня не дышать несколько секунд и даже открывать глаза в воде. И понеслась…

К концу срока я вполне уверенно плыла по дну. Все попытки всплыть пока не удавались. Это имело последствия.

В третьем классе я поехала в пионерский лагерь. И нам устроили соревнования по плаванию в реке. Да, тогда не особо тряслись надо детьми и запускали их в открытую воду, навстречу глубине и инфекции.

И вот мы на старте. Разрешили плыть, как угодно. Только потому я и вышла на старт: качественно я могла только под водой. Надеялась, правда, выплыть традиционным способом.

Не вышло. Прямо на старте крупная и агрессивная Людка вырвалась вперёд, и я получила Людкиной пяткой по голове. И ушла на дно. На дно, товарищи… И поплыла в привычном режиме: по дну пузом, под животами и опасным пятками Людки.

Конечно, на финиш прибыла первой. Правда, не сразу поняла, что уже пора. Всплыла далеко за линией финиша. Да, мы не километр плыли: метров 15, не больше. Лагерь не спортивный, дети разные, некоторые городские вовсе речку вживую первый раз видели.

Мне подарили за первое место настольную игру «Идут танки», а Людка пыталась доказать, что это всё нечестно. Драться не решалась — знала моё детсадовское прошлое. Боевое прошлое. Поэтому повозмущалась, но смирилась.

А игра до сих пор лежит в родительском доме.

Странные люди - 2. Полина

Полина была почти обыкновенной девочкой. Белобрысая, длинные светлые волосы, веснушки. Курносая. Озорная и любопытная. Всё как полагается для двенадцатилетней девочки.

Правда, Полину терзала одна необычная страсть.

- А вы знаете, - говорила она мне, едва появившись на пороге, - я вчера мёртвого жука видела. Прямо раздавленного. Он мне не подошёл. Я тогда другого нашла.

Взяла мамин нож, он самый тонкий. Ну вы знаете мою маму, - Полина горделив уусмехается.

Мама Полины - биолог. И знает свою дочь 12 лет. Поэтому среагировала на отсутствие особенного ножа мгновенно: отправилась искать дочь. Не сына, понимаете? Не сына.

И нашла. И изъяла нож. Этим Полина и гордилась: маминым умом и реакцией.

У Полины всё сводилось к любимой теме. Идём всей толпой на карьер, купаться. Казалось бы - иди да радуйся! Цветочки собирай. Веночки плести…

У Полины другой путь: она нашла перо птицы. И это сподвигнуло ее сообщить мне по секрету, что как раз на днях она нашла труп птицы. Видимо, галки. И вечером провела вскрытие. Да. Пересчитала все сломанные кости. И вытащила все не вылившиеся до той поры и местами целые внутренние органы. Полина тоже была биолог.

Предоставляете, как мне ее слушать? Мне жалко засохший цветок выбросить. Я отказалась от шкуры кенгуру, потому что будут над ней плакать: она погибла под колесами… Я не читаю постов про животных, я не смотрю каналы про животных: мне их смертельно жалко. И могу плакать два дня и проклинать человечество.

А тут - Полина. И ее неуёмное научное любопытство. То жука вскроет, то птицу, то погибшую кошку. А кому придёт рассказать? Маме, это само собой. А потом - мне. Потому что другие сразу хватаются за валидол. А я лицо держу и улыбаюсь. Даже вопросы задаю по теме беседы.

PS. Через годик Полину перекинуло в другую научную область: растения. Так и поступила в МГУ - на почвоведение (бюджет, а как же, победила в очной перечневой Олимпиаде).

Странные люди 1

Соведи

Все люди странные. Каждого поскреби — и заблестит! Кто чем.

Вот, к примеру, были у нас соседи. Почти соседи, потому что временно снимали квартиру. Три мужика-вахтовика. А слышимость в некоторых домах сами знаете, какая.

И вот рано утром один самый ответственный будил всех, а конкретно - орал из кухни, чтоб шли чай пить. А куда им пить, если они ещё спят? Один, положим, всё-таки пришёл. Двое на кухне. И вот один из них берёт баян и начинает петь «О боже, какой мужчина…». Громко, с чувством, в шесть утра.

И если бы это было один раз… Это была система. Странно, что баян использовался только для утренней побудки. Больше мы, в квартире за стенкой, его никогда не слышали. Даже если мужики отмечали что-то и пели песни. Так они и пели без баяна — «а капелла».

Или вот дама со второго этажа. Одинокая стильная вдова глубоко пенсионного возраста. Даже, можно сказать, возраста дожития. Так вот. Летний вечер неважно какой температуры. Главное — не дождь. Эта дама лет семидесяти чинно выходила из подъезда при параде: голубые тени, румяна, красная помада. Тушь на ресницах, конечно. Соломенная шляпа и солнцезащитные очки на цепочке — ну а вдруг случится аномалия, и резко начнет светить солнце? В половине десятого вечера, ага. Вся такая нарядная, сарафан, правда, летний. Бретели тонкие, поэтому прочая красота (бретельки бюстгальтера и комбинации) тоже прекрасно видны.

И вот выходит эта дама в таком виде из подъезда, здоровается со всеми, кто сидит на лавочках, и идёт на пляж купаться. Да, в макияже. Да, без купальника, только сарафан с комбинацией скинет — и вуаля! А кто её видит, ночью-то? Это её слова. А и правда: до пляжа идти минут сорок степенным шагом глубокой пенсионерки. Пока дойдет — в августе, к примеру, уже стемнеет.

А в дождь она не ходила купаться — дорогу от дождя развозило так, что ноги разъезжались и у более подготовленных. Опасалась дама шмякнуться в глину в нарядном сарафане. Вот если был отвёз кто… Тогда бы да, купалась и в дождь.

Странная? Да. Замечательно странная.
Ну и как про них не писать?

Кто виноват

кто толкнул меня на путь "литературы"

Первые самостоятельные литературные пробы были, мягко говоря, неудачные. Провальные, если честно.

Несамостоятельные литературные пробы были ничего так — учителя литературы одобряли. Я говорю о сочинениях на свободную тему. Или «Как я провёл лето». В крайнем случае, удавались отвлечённые темы: «Что такое дружба?» или «Осень — очей очарованье».

Вот как раз одна такая учительница и заявила необдуманно, что у меня есть «литературная жилка». Только что это за жилка и в какую сторону идёт, Елена Алексеевна не сказала. А зря…

Писательский зуд открылся, а третий глаз — нет. И понесло меня в стихотворчество.

Оказалось, сочинять стихи очень трудно. Перво-наперво — о чём? Ну не писать же, в самом деле, о жареной картошке и уроке физкультуры? Что ещё меня тогда, в десять лет волновало? Допустим, дружба. (Я пробовала допустить и другие варианты: много денег, мама, кот, любовь. Но всё это вызвало весьма негативные эмоции. Не всегда, но они были сильнее добрых воспоминаний. Поэтому — нет.) Дружба была пока не опасна. Это потом будут и предательство, и разлуки. А в десять лет всё ровно.

Первая поэма (а как вы думали, жилка же, не хухры-мухры) была посвящена дружбе. И это был её единственный плюс. Смотрите сами, начало:

«Жил таракашка Ромашка,

И жил таракан Кирилл.

Народ обожал Ромашку,

Кирилла народ не любил»

И заметьте, тогда я ещё не читала «Двенадцать стульев» и сплагиатить творения Никифора Ляпис-Трубецкого не могла.

Итак, начало… Хм… Таким же было и продолжение. Какой Ромашка был хороший, а Кирилл плохой. И как они дружили и находили общий язык. И потом Кирилл раскаялся и тоже стал хорошими. Что интересно, Кирилл имя на «Ромашку» не поменял. Меня немного это коробило. Я полагала, что если имя скомпрометировано — надо менять и начинать жизнь с чистого листа. Но «Ромашка и Ромашка — для всех большой пример» — даже тогда звучало странно. Поэтому решила оставить как есть, и итоговый вариант заключительной фразы был таким: «И был Кирилл с Ромашкой для всех большой пример!»

Заключительная фраза даже не «Хм…», а, скорее, «Тьфу…». Эту мысль и донесла до меня Елена Алексеевна, учительница русского языка и литературы. Правда, это «тьфу» читалось на её лице, а мне она сказала: «Стихи не твоё… Начни с прозы. И что-нибудь покороче, «Зарисовки…» какие-нибудь. Ладно?»

Ладно. Зарисовки, так зарисовки.

Порисовала я так словами годик. Но душу бередили стихи.

Поэтому литература была забыта на несколько лет, и возвращение случилось как раз со стихов.

Но это отдельная песня. Много песен…

Неуверенный писатель

Я писатель неуверенный: пишу несколько лет, но до сих пор не уверена, о чём же я хочу писать? Детективы? Ужасы? Про детей или про взрослых? Про маньяков, инопланетян или домохозяек?

Проблема.

Лучше всего, конечно, должно получаться про домохозяек. Писать надо про то, что знаешь сам. Не тут-то было: домохозяйка из меня так себе (об этом же тоже можно писать? Как-нибудь…).

Писать можно про себя. Про себя получается только сарказм. Тут даже психотерапевт не помог. Отправил «стажироваться» в группу на психологическую передержку. Пока решит, как ко мне подступиться.

В группе я продержалась недолго. То ли группа оказалась слабонервной, то ли психолог неопытным, то ли я слишком депрессивной. Тут, конечно, загадка.

В общем, писали мы рассказ о детстве. Ну как рассказ: попросили написать хоть что-то, хоть отдельные слова, ассоциации с детством. Группа оказалась подкованной и старательной, ассоциации написали правильные. Все же знают, что такое детство? Это мама, это бабушка, это пироги, поход в лес, купание в речке… И всё такое прочее. Психолог старалась из этих ассоциаций измыслить детскую проблему каждого.

Со мной всё пошло не так с самого начала. С самого начала я написала без раздумий и передышки почти роман (страница А4 за пять минут скверным почерком). Читала психолог долго, группа успела заскучать, а развлечений не было: стул до десяток таких же проблемных пациентов. Пациенты стали грустить и пытаться смотать из общего зала хоть куда, ну хотя бы в туалет.

Хорошо, психолог дочитала роман. По глазам было видно — я не Достоевский, но её вштырило: в глазах недоумение (ладно бы — удивление!). И она спросила:

— А ещё какие-нибудь воспоминания есть?

Есть, как не быть. Я начала было рассказывать про мёртвого кота… Не подошло. Потом про то, как мне на голову кусок дёрна положили… Тоже, видимо, не то.

— А хорошие воспоминания есть? — робко спросила психолог.

Я задумалась. Прикинула так и эдак.

— Пока нет, — осторожно ответила я.

Правильно осторожничала: психолог нажаловалась моему лечащему врачу-психотерапевту, и меня изъяли из группы.

Прошло очень много лет. А я так и живу дальше: осторожно. Осторожно пишу, осторожно делаю. Даже думаю не изо всех сил .

Иногда это неплохо. И даже полезно.

Поход на плотах

обыкновенный рассказ. автобиографический

Эта история случилась на самом деле, но очень, просто очень давно. Имена изменены. Юмора сегодня нет. Поэтому кто ждет приколов и дурачества -- нету. @Ejik -- для тебя

На лето они собрались в поход. Одни, без взрослых.

Их было трое шестиклассников: Ксюша, Серёга и Лёшка.

Все началось случайно. Отец Лёшки купил резиновую лодку. Это было событие. Отец Ксюши ходил смотреть лодку. А потом они проверяли её на речке. Ксюша с Лёшкой тоже участвовали.

— На лодке страшно, — считала Ксюша. — Там дно мягкое и проваливается. И холодно. И вообще страшно, что лодка перевалится.

— Зато легко грести, — защищал лодку Лёшка.

— Зато страшно, что она порвётся. Вот заденет за сухую ветку — и порвётся. И все на дно пойдут.

Это был аргумент.

— Если просто на середину реки и пруда выплыть — то и не порвётся…

— А путешествовать лучше на плоту, — Серёга тоже не считал резиновую лодку совсем уж подходящим средством передвижения.

— Это вы говорите, потому что у вас лодки нет, — обиделся Лёшка.

Это была правда — лодки больше ни у кого не было.

— А зато мы можем построить плот! — снова вернулся Серёга к теме.

— Зачем нам плот?

— По реке поплывем. Доплывем до какого-нибудь города — причалим и пойдем город смотреть.

— А можно и на автобусе! Мы как строить плот будем? Ты умеешь?

Андрей не умел.

— Зато я в кино видел. Что там сложного: бревна связать верёвкой – и всё!

Оказалось, что и бревен ни у кого в запасе тоже нет. Приуныли.

Я придумал! — вскинулся Лёшка. — Мы когда на рыбалку ездили — лодку там видели. И никого вокруг, ни домов, ни людей. Отец сказал, что она ничья. И никому не нужна, потому что протекает.

— И зачем она нам? Если протекает? Мы далеко на ней не уплывем.

— Так заделать дыру легче, чем бревна найти. Надо щели промазать чем-то. Что воду не пропускает. Смола какая-нибудь… паклей щели забить и промазать.

— А паклю где возьмем?

— В строительном магазине. Там и узнаем, чем лодку помазать.

— А ещё нам документы нужны, — сказала Ксюша.

— Зачем нам документы?

— А как же, с фотографией. Так интереснее. Остановит нас милиция — а у нас документы! Как у взрослых. И там написано — кто мы и откуда. Нас и отпустят. Личность установят и отпустят.

Все посчитали это полезным. До выходных, пока не сходили посмотреть лодку, решили сделать документы.

— Кто будет командиром корабля? — спросил Серёга.

— Какого корабля? Лодка же просто…

— Лодка, и что? Команда-то есть!

— Тогда Серёга будет командиром, — сказала Ксюша. — Он первый предложил в поход идти.

— А ты — заместителем. А я — штурманом! — Лёшка распределил все роли.

— А кто будет на вёслах?

— Все по очереди.

— То есть гребцами-матросами всех записать? — Серёга перестал писать на листочке должности. — И командиров? И штурманов?

Подумали. И не решили, как правильно.

Решили завтра принести фотографии, у кого какие есть. у Ксюши были с лета — приезжала бабушка, и папа их фотографировал. У Серёги было много фотографий — его тётя работала в фотоателье. Лёшка тоже пообещал поискать.

Решили завтра принести фотографии и тогда решить, как правильно писать всех: командирами-штурманами или гребцами-матросами? Или написать через запятую? Или написать устав, как у военных, и в уставе написать, что гребет тот, кто на дежурстве? Время обдумать эти тонкости ещё было.

Так они думали.

Но оказалось, что обдумывать было и нечего.

В субботу утром они отправились на речку — смотреть лодку.

Лодка никуда не делась. Но она была полностью под водой.

— Давайте вытащим, — предложил деятельный Серёга.

Все вместе взялись… Смогли только раскачать. Бились долго, извозились в грязи и воде, но лодка только глубже съехала в воду. Так им показалось.

— Может, отца попросить, он мотоциклом вытащит? — предложил Серёга.

Отец Серёги только посмеялся:

— Да там не лодка, а решето! Там в середине такая дыра! Вы думаете, почему ее бросили? Сгнила давно, и чинить-то бесполезно: древесина сыпаться будет.

Посидели, погоревали. И решили — на следующий год строить плот. Раздобыть пилу, верёвку, пилить деревья и связывать. Целый год впереди — успеют.

Война

Из жизни советского ребёнка

Мы в нашем детстве играли в войну постоянно. Ну, вот такое было тревожное детство.

То есть, конечно, особенно оно тревожным не было. Счастливое было детство, мирное. Но в войну играли исправно. Начиная лет с четырёх. А как тут не играть? Если книжки — о войне, если дедушки и бабушки, а то и родители войну ещё помнят, и вообще — империализм заедает. Тут кто угодно за оружие возьмётся.

У кого какое было оружие — за то и брались. В подвале мастерили самострелы, во дворе — рогатки, на карьере — луки и стрелы. Рогатки и прочие реальные орудия поражения на войну на брали — технику безопасности сообщали. Понимать надо — это игра! Вот, к примеру, если реальный вражина объявится — тогда да, тогда сколько угодно.

На войну брали винтовки и пистолеты. С пистонами, чтоб громко и однозначно. Слышал выстрел, крикнули, что тебя видно — умри на месте. Правда, особо умные пытались доказать, что им попали в руку, а не в лоб. Поэтому они живы и могут стрелять ещё какое-то время. Таких житрожопых обычно не очень любили и отправляли в тыл — за пистонами. Это в лучшем случае. А так вообще могли и на месте пристрелить за пререкания со старшим офицером. У нас все были офицерами, но один был старший. У кого автомат был — тот и старший. Или кто мог в глаз немотивированно зарядить — мог какое-то непродолжительное время побыть старшим. Пока не пристрелят. На таких на первых охотились.

Вот воюем. Одна армия, допустим, уходит на позиции на пруд. Вторая честно ждёт минут десять, потом идёт отстреливать первую.

А на пруду много мест, где можно спрятаться: и в траве, и за холмом, и в огороде у крайнего дома. В воду лучше не лезть — там пиявок много. Да и грязная. А вот на старые ивы (или ракиты, чёрт их разберёт) залезали только в путь. И сидели там в листве над водой — ждали неприятеля. Сидеть было не особо удобно, но относительно безопасно: если кто и свалится — сразу в мутную воду с пиявками. Да, с пиявками, но зато ничего не сломаешь

Вот я как-то на такое дерево залезла. Вот идёт неприятель, прямо подо мной идёт — теперь можно стрелять! Только я собралась поудобней перехватить свой левольверт, как он шлёп — и упал в воду.

Не просто упал. А привлёк внимание неприятеля, и пристрелили уже меня.

Пришлось удалиться подальше с поля боя, чтоб не мешаться во время боевых действий.

Удалилась. Сижу под забором какого-то огорода на корнях гигантской ракиты. Крыжовник, что растёт у забора, уже ободран и съеден, украдена даже одна морковка… Больше делать решительно нечего.

Скучаю. Ковыряю пальцем корни ракиты и грущу о потерянном оружии. Нет, я, конечно, попыталась его достать, пошарила в мутной вроде рукой, но ничего не нащупала. Страх пиявок пересилил: поиски пришлось прекратить.

Сижу, ковыряю корни. Смотрю — в мусоре полосочка странная виднеется. Металл вроде как…

Выковырнула. Немного почистила. Вроде бы похоже на очень грязную монету, но размер уж очень большой. Неужели целый рубль?!

Почистила ещё, поплевала и протёрла травой: вроде и не рубль, а какая-то тёмная монета.

Монету я никому не показала и спрятала в карман. Дома снова как могла и чем могла чистила: тёрла её и пастой Гойя, и зубной щёткой, и мылом, и зубным порошком. И вот стало видно, что на ней написано и нарисовано: двуглавый орёл, вензеля и слово «копеек». И дата; 1789 год. 5 настоящих Екатерининских копеек!

Монета хранилась в коробочке вместе с патроном от калаша, огромной кнопкой и армейским комсомольским значком на винте. Хранилась долго, лет 45.

А потом оказалось, что это охрененный подарок кому-то там. Кто разные старинные монеты собирает. Или, допустим, коллекционирует. Это у серьёзного коллекционера 5 копеек этого года не особо ценятся. А для обычного человека — раритет.

А мне жалко, что ли? Подарила.

Калитка

(Снова про альтернативные орудия агрессии)

Так-то я человек мирный. Пока меня не загонят в угол.

Почему-то люди думают, что если человек вежлив — можно ему хамить, посылать далеко и вообще — скакать на его костях.

Оно может и можно.

Но я считаю, что это нехорошо.

Жили мы одно время у свекрови. А у неё, что характерно, был не только непутёвый сын, но и непутёвая дочь. Допустим, Света ей наименование.

Дочь жила и спивалась в Москве: там маминого присмотра нет, можно гулять на все деньги. Менять мужиков и уровень благосостояния.

Вот с благосостоянием не задалось: наступил момент, когда ни работы, ни жилья… И хахаль предложил ей отправляться на фиг. Ну, то есть не совсем хахаль. Евоная мамаша, она была неизвестно какая женщина, история такой информации не сохранила. А только ей надоели ежедневные пьянки, и она выставила невестку вон.

А невестка что? Пришлось вернуться к своей мамаша, моей свекрови то есть.

Приехала. Пить тут не на что — мать денег не даёт, в долг в деревне тоже никто не даст. Ходить Света трезвая и злая.

Так какое-то время живём, не мирно, но хоть драк нет.

И тут приезжает Светкин хахаль. И так удачно приехал, сволочь, когда свекровь в больницу легла. Я, значит, на работе. А мужа тогда тоже дома не было — он делал вид, что ищет работу.

И вот они одни в доме. Пьют и свинячат. Я тоже в доме, но вечером. А днём они пьют одни.

Я, конечно, была не рада. Во-первых, у меня ребёнок лет четырёх, и подобные агрессивные личности меня не вдохновляли. А во-вторых, свекровь категорически наказала Светкиного хахаля в дом не пускать. Потому как опасалась за сохранность имущества. И в целом дома.

— Ещё спалят, ироды, — говорила она, — по пьяни. Так никакого имущества не напасёшься.

И вот говорю я хахалю очень вежливо:

— Простите, говорю, гражданин Светкин знакомый, но вас не велено пускать. Извольте собрать манатки и отбыть по месту прописки. Немедленно.

Светкин хахаль, конечно, не согласился. И началось: и кто ты такая, и ты здесь никто, да я тебе… и дальше — мать-перемать с деепричастиями и предлогами.

Сама Светка тоже отказалась лишаться какого-никакого, а мужика. В общем, никто никуда не уехал. Потом они до ночи пили и орали песни. Мой малолетний ребёнок пугался и отказывался спать.

Кровопролитие как вариант решения вопроса я сразу отвергла — в доме маленький ребёнок, ломать его психику я пока не предполагала.

А решать проблему надо. Опять же свекровь… Баба хоть и вредная, но уничтожения собственности не заслужила.

Надо, думаю, дождаться утра, отвести ребёнка в детский сад — и решать проблему доступным образом.

Вот утро. Эти двое ещё спят.

Я пошла на кухню, уничтожила запас спиртного и стала ждать.

Хорошо, проснулись. Ищут чем бы опохмелиться. А нечем. На меня не обращают внимания. Типа — заткнулась и хорошо. Поставили тварь на место. Теперь бы принять. Но нечего…

А я жду.

И вот они спорят, кому идти за клинским (но, конечно, за чем угодно, лишь бы с градусом и подешевле). Светка высказала здравую идею: пока хахаль ходит за горючим, она, хозяйка то есть, сгоношит что пожрать. На том и порешили.

И вот возвращается этот хахаль из магазина с пакетом. Я выхожу к калитке и жду.

А калитка, надо сказать, не маленькая: мне по переносицу. И Светкиному хахалю тоже по переносицу. То есть до щеколды через верх ему сложно достать.

Стою у калитки, как гвардеец в Вестминстерском аббатстве. Вот клиент подходит и требует отворить врата.

— Нет, — отвечаю.

Клиент слегка растерялся, но быстро вспомнил, что вчера он заткнул меня матом и угрозами. И завёл ту же пластинку:

— Быстро давай открывай, да я тебя урою… — и много других интересных слов.

Я стою молча и жду.

Хахаль понимает, что слов недостаточно и тянет руку к щеколде.

— Отойди, — честно предупреждаю я.

Не внял. Пытается дотянуться до моей морды на предмет выполнить угрозу и повредит мою фотокарточку.

Я рукой сдвигаю щеколду и со всей дури бью ногой по калитке.

Калитка, натурально, бьётся об обличье противника, и противник, как стоял, пластом валится на землю.

Лежит, косит глазом. Из носа течёт струйка крови. Но лежит тихо, как будто к гробу примеряется.

Я подёргала калиткой, отодвинула ноги Светкиного хахаля, вышла и наклонилась над ним.

— Ещё раз попробуешь — убью, — шёпотом говорю и возвращаюсь во двор, плотно прикрываю калитку.

Из дома выскакивает Светка и начинает причитать про невинно убиенного сожителя. Сожитель молчит и вставать не пытается.

Я прослушала Светкино выступление и посоветовала присоединиться к нему там, за забором. Тем более — всё горючее у него, вон в пакете, я не претендую. Да, закуску тоже можно забрать. Нет, без кастрюли.

Светка ещё попричитала, но потом вынесла хахалю покушать. И он отбыл по месту прописки.

Свекрови Светка не стала рассказывать о нашем небольшом недоразумении. Сразу после отъезда кавалера отдраила дом, и впоследствии вела себя образцово.

Надо сказать, что больше никаких кавалеров не приезжало. То ли закончились. То ли жить оне в деревне не желали. Тут я затрудняюсь определить